Глава 72. Тренер

Маркус Левин. 22 — 30 Августа

— Вы свиньи! — заявил толстяк, — Я не симулянт! У меня сломана нога!

Это был он. Тот самый тренер с усами-щёточкой. Уже под шестьдесят, растолстевший, обрюзгший, но такой же раздражённый. И это был он.

Их вызвали в отель «Супер 8» в Колледж Парке, где человек лежал на полу и кричал на персонал, что те разлили воду и не поставили предупредительные знаки, и он из-за этого упал и сломал ногу и собирается всех засудить. Персонал вызывал скорую, а Маркус, увидев пациента, помертвел, и теперь его трясло.

— Я ранен, а вы мне тут читаете нотации! — визгливо кричал толстяк.

Они с трудом уложили его на носилки, загрузили в машину, и Джастин снова расстегнул ремень, которым тот был пристёгнут к носилкам, и ощупывал его ногу попутно увещевая. Всё равно придется везти, так как увы нельзя сказать человеку, что он симулянт и жулик, если тот настаивает на госпитальном осмотре.

— У вас нет никакого перелома, — всё же пытался сказать Джастин. Снимать с пациента штаны второй ему раз не хотелось. — Может быть ушиб, но даже синяка нет!

— У меня перелом! — кричал тот, и его щёки и подбородки тряслись, как желе. — Я не могу наступить на ногу! Отвезите меня в госпиталь! Мне нужен рентген!

— Мистер, мы вас везём, но у вас нет перелома, — настаивал Джастин.

— Вы мерзавцы! Вы подонки общества! — выкрикнул толстяк визгливым тоном, стараясь, чтобы его услышали снаружи машины. — Вы гадкие свиньи, которым общество платит деньги не понятно за что! Я вас засужу! Вы костоломы! Ваше место…

Маркус вдруг схватил его за грудки и приподнял над носилками с огромным желанием бросить обратно с размаху. Руки его дрожали от страшного желания сделать это прямо сейчас.

— Ещё одно слово, — прошипел он в лицо толстяку, в его ненавидимые усы, — и я разобью тебе голову.

— Что?! — тот вдруг внезапно перепугался и осознал, что его «благородный» гнев может возыметь неожиданные последствия.

— Подонки общества, говоришь? — голос Маркуса набирал силу. — А помнишь, как ты заводил мальчишку в душевую и выламывал ему руки?! — Маркуса трясло всё сильнее. — Выбирал самого слабого и безответного. А потом… Сказать тебе, что ты делал потом, мразь!? Может расскажешь, за что общество платило тебе деньги? И ещё скажи, кто тут мерзкая свинья!

— Маркус! Маркус! Осторожно!

Джастин уже начал приходить в себя от шока и мысленно прикидывал, какой вариант действий будет уместен в данном случае. Он мягко перехватил руки Маркуса и начал придавливать эти руки вниз, чтобы дёргающийся как жирный червяк «пациент» опустился снова на носилки. Тот же вцепился в запястья Маркуса и уже всхлипывал от страха. Где-то внизу раздались журчащие и булькающие звуки, и в воздухе начала подниматься тяжелая вонь.

— Оставь, Маркус! Оставь! — повторял Джастин, но тот только судорожно и со свистом заглатывал воздух сквозь сжатые зубы.

Ему удалось придавить руки Маркуса вниз, и теперь он начал медленно разжимать стиснутые кулаки. Когда это получилось, Маркус сам чуть отдёрнулся назад и теперь пытался отдышаться.

— Засудишь? — вдруг спросил он с напряжением и внезапно возникшей решимостью. — Это ты жди повестки. Потому что я подаю на тебя в суд.

— Какой суд?! Ты что? Кто… Кто… Кто ты такой?! Кто тебе поверит?! — взвизгнул толстяк, но сам явно трясся от ужаса. — Это будет твоё слово против моего! Я уважаемый человек!

— Не-е-е-ет, господин уважаемый человек! — прошипел Маркус ему в лицо, опять обуреваемый желанием взяться за грудки, но Джастин удерживал его. — Это будет сначала информация в новостях с твоей фотографией на полный экран, мистер Эбен Джереми Джонсон младший, а потом откликнутся ещё те, с кем ты делал то же самое. И тебе крышка! Готовься, сволочь. Ты не скоро увидишь мир без клеточек…

— Пустите меня! — вдруг закричал толстяк, хотя его никто не держал.

Он соскочил с носилок, бойко выскочил из машины, упал на асфальт, покатился как кубышка, вскочил, оставив грязный отпечаток.

— Они меня… Они меня душили! — вякнул он срывающимся голоском и распространяя зловоние побежал в свой номер.

— Поехали, поехали! — сказал Джастин настойчиво отжимая Маркуса, чтобы он не выскочил из машины.

— Всё в порядке, господа, — повернулся он к китайцу менеджеру, двум темнокожим охранникам и трем мексиканским уборщицам, которые в тревоге наблюдали ситуацию. — Пациент почувствовал себя лучше и от госпитализации отказался. У него ничего не сломано.

— Хорошо, — отозвался менеджер.

— Подпишите форму, — сказал Джастин, протягивая ему документ на фанерной дощечке.

* * *

— Ты понимаешь, как тебе повезло, что у нас не работает камера?! — воскликнул Джастин, когда они сели в кабину и начали движение. — Чертовски повезло! А ещё они собираются повесить камеры на нас на всех! Представляешь, в какой заднице мы бы оказались!

Он говорил «мы», чтобы несколько смягчить ситуацию. В заднице оказался бы только Маркус.

Они долго ехали молча, потом Джастин остановился на какой-то мойке, чтобы помыть носилки и пол. И во-время, потому что вскоре пришел новый вызов, на сей раз вполне реальный. А потом ещё один, и ещё, и лишь ближе к концу смены Джастин наконец решился затронуть тему.

— Ты будешь подавать на него в суд? — спросил он осторожно, глядя на ночную дорогу и поворачивая к станции.

— Не знаю, — ответил Маркус тихо.

Его решимость куда-то испарилась, и он уже совсем не был уверен, что готов сделать то, что хотел.

— Подай, — сказал Джастин тихо. — Лучше подай.

— Уже бессмысленно. Время прошло. Сколько там лет на это… Кажется семь? В Калифорнии. Даже не знаю. Дело не откроют за давностью.

— Все равно подай, — ещё тише сказал Джастин. — А вдруг он ещё работает в какой-нибудь школе. Делает то же самое… Это же… Надо же что-то делать… Чтобы люди знали, какой урод. Чтобы не было больше…

— Да… — сказал Маркус, но теперь ему уже было плохо от одной мысли о полицейском управлении.

— И не надо идти в полицию, — словно прочитав его мысли начал Джастин с энтузиазмом. — Ты сходи к адвокату и поговори.

— Что? — спросил Маркус удивлённо.

— Адвокат! — сказал Джастин уже более решительно.

— Адвокат это деньги, — ответил Маркус, по привычке ощущая нехватку в средствах. Можно выплатить долги, но нельзя быстро осознать, что ты их выплатил.

— А?! — уже подсмеивался Джастин. — Что, в казино проиграл? Я тебе одолжу.

— Да мне сейчас не до этого… — ещё пытался отнекиваться Маркус.

— Так никогда и не будет до этого, — ответил Джастин. — Просто пойди и посоветуйся. Помни, что эта вонючка может быть каждый день издевается над каким-нибудь ребёнком!

Маркус долго молчал, понимая, что Джастин прав, и что отсидеться дома — это чувствовать себя предателем до конца жизни. Наконец он словно проснулся:

— Адвокат… А это идея…

* * *

Несколько дней он не мог решиться, и лишь под настойчивыми напоминаниями Джастина начал ковыряться в интернете и искать. Их было огромное количество, и Маркус никак не мог остановиться на ком-то. Иногда у него возникала мысль ткнуть просто пальцем в жёлтую книгу и выбрать любого. И всё не мог. И тогда внезапно вспомнил про своё странное свойство и начал думать: «хочу найти адвоката». Потом вспомнил анекдот о неконкретно поставленной задаче. И начал думать по другому: «хочу найти хорошего адвоката, который поможет разрешить мою ситуацию, который поможет исправить»… Что исправить, он ещё не совсем понимал. Как поставить задачу правильно? «Который поможет…» В чём?

На следующий день, когда они сдали очередного пациента и собрались выезжать из госпиталя, Джастин вдруг попросил:

— Пусти меня за руль, мне надо кое-куда заехать по дороге. На минуту.

На полдороге до станции он съехал с улицы в комплекс двухэтажных типовых зданий, которые располагались прямоугольником вокруг парковки.

— Подожди меня тут, я быстро.

Джастин выскочил из машины и ушёл в дверь с надписью «Гинеколог Медея Хилл». Маркус удивился, потому что ничего не знал о роли этой Медеи в жизни Джастина. Он вышел из машины и стал прогуливаться по парковке. Стандартный набор офисов: хиропрактик, дантист, заказ и доставка медицинского оборудования, какие-то фирмы с аббревиатурами — алфавитный суп — и даже церковь. Парковка почти пустовала, так как время подползало к пяти. Маркус прошёл по периметру раз, другой и вдруг увидел адвокатскую контору. Солидная дверь с медной табличкой излучала величие. Он стоял и смотрел на эту дверь, ещё не зная, что делать. Как вдруг женский голос сзади вывел его из этого состояния.

— Почему мне кажется, что вам нужен адвокат?

Худенькая темнокожая женщина с прической, напоминающей взрыв, сияла ослепительной улыбкой. Тёмно серый костюм, белая блузка и лакированные чёрные туфли. В одной руке — стопка папок, в другой визитка, которую она протягивала ему.

— Что? — неловко спросил Маркус.

Ему уже хотелось спрятаться в машине. Он взял визитку, но даже не посмотрел. А она кокетливо улыбаясь уже протягивала ему тонкую сухую ладонь.

— Бианка Вайн, — сказала она решительно, и прочитав табличку на его груди добавила, — мистер Левин, у вас сегодня счастливый день, я могу взять ваше дело «про боно», — увидев, что он не совсем понимает добавила, — то есть бесплатно.

— Да у меня есть деньги, — ответил Маркус чувствуя ещё большую неловкость.

— Тем лучше! — заявила Бианка. — Они останутся при вас! Так чем могу помочь? Моя специальность это криминал, медицинские ошибки…

— А как насчёт… — прозвучал голос Джастина сзади.

Маркус оглянулся и увидел его с Аэшей. Девушка была одета в форму медсестры; видимо она тут работала.

— Как насчёт деликатных случаев? — спросил Джастин.

— Легко! — сказала Бианка и показала на соседнюю дверь без таблички и далеко не такую солидную. — Добро пожаловать в решение ваших проблем!

*

Глава 73. Сад

Двейн Рейни. 23 Августа

— Странно, — сказал Рейни, рассматривая большое заросшее пространство позади дома. — Когда-то это был красивейший сад…

Дом судьи Болтона — двухэтажный с богатой облицовкой и витражами на двери — стоял последним на улице. Перед домом — два низких мирта в розовых цветах, создавая приятную тень и ощущение уюта. Ухоженные кусты роз украшали фасад. Но небольшой задний двор заканчивался забором. За ним среди высокого бурьяна виднелись несколько деревьев, покрытых диким вьюном как зелёным покрывалом. Вид был сказочный и пугающий. У соседнего дома тоже был огромный задний двор, но выстриженный в ровное поле с батутом и детским бассейном, а тут был заброшенный дикий хаос, переходящий в лес.

Дубчек в очередной раз набрала номер, выругалась и выключила телефон. Робин Аллисон, в девичестве Болтон, должна была сейчас встречать их, но дома никого не было, и сотовый её не отвечал.

— Она не могла уехать надолго! — возмущалась Джина. — Она говорила, что у неё завтра важная деловая встреча.

— А там точно никого? — спросил Рейни, разглядывая дом.

— А что? — спросила Дубчек оборачиваясь к фасаду.

— Что-то в окне… — сказал Рейни вглядываясь.

— Ничего не вижу, — ответила Дубчек.

Но всё же подошла к двери, постучала и позвонила ещё несколько раз. Потом они опять обошли дом, постучали во все двери и подёргали их. Постучали и в окна, заглянули, в какие можно. Дом молчал, и никого внутри заметить не удалось. Дубчек опять набрала сотовый, слушая звуки внутри дома; там стояла незыблемая тишина, а сам телефон снова не ответил. Джина набрала домашний и через дверь слушала долгие звонки из аппарата в прихожей. Снова выругалась.

— Ну ладно, раз никто не отвечает, — сказал Рейни, — расскажи с кем ты уже беседовала и каков итог?

— Да тут практически никого уже не осталось из тех, кто жил раньше. Вот эти, — она указала соседний дом, — уехали двадцать лет назад; вот эти пять. Эта была совсем ребёнком… Я нашла кое-кого, но про Болтонов толком ничего не помнят…

— Совсем никто и ничего?

— Да. Почти никто и почти ничего! — Джина не на шутку рассердилась. — Вот те соседи единственные, кто действительно что-то рассказал.

— Ну тогда пошли, — сказал Двейн и направился к дому.

— Куда?! Они тоже переехали! Дам тебе телефон если хочешь. Хозяйка говорит, что у судьи был богатый сад, часто приходил садовник, он обслуживал дома в округе, но уже умер. Про Фреда, говорит, все знали, что он трудный ребёнок; иногда бил окна, иногда домашние животные пропадали, думали, что койоты, но однажды пропавшую собаку нашли в лесу повешенной. Все думали, что Фред, но доказательств не было.

— А звери? — спросил Рейни внезапно. — У них самих были какие-то домашние животные?

— Это ещё зачем? — Дубчек выпучила глаза.

— Ты не представляешь, сколько интересного можно узнать у кошек.

— Позови меня, когда будешь проводить допрос. Очень хочется посмотреть, — она оскалилась, покачала головой и снова начала набирать номер.

— А сейчас? У неё есть какие-то животные сейчас?

— Шпиц и колли.

Рейни огляделся. Улица была пустынной. Тогда он вдруг издал глухое грудное рычание и гавкнул. Примерно как немецкая овчарка. Потом ещё пару раз погромче. И сразу рядом послышался заливистый лай в три голоса — два тоненьких визгливых, третий погуще. И звучали они не из дома судьи, а от соседей.

— Бинго! — сказал Рейни и пошёл к этому дому.

Дубчек удивилась и пошла за ним.

— Это мне не нравится, — мрачно пробормотала она.

На стук на них посмотрели в глазок и сразу открыли. Молодая женщина с ребёнком приветливо поздоровалась с Дубчек и только потом заметила Рейни. Она была тоненькая и милая лет тридцати с небольшим, одетая в джинсы и футболку. Малышу было наверное с полгода, он сосредоточенно жевал и грыз погремушку. Под ногами прыгали и гавкали белый шпиц, белая болонка и коричневая с белым колли.

— Здравствуйте, Валери, — прогудела Джина. — Это снова я. Вы не подскажете, куда уехала Робин? У нас назначена встреча, но её нет, и телефон не отвечает!

— Зайдите внутрь, а то мошка налетит! — пригласила она и закрыла за ними дверь. — Вы знаете, она прибежала утром около десяти и попросила присмотреть за собаками. Сказала, что ей срочно надо отлучиться на пару дней.

— На пару дней?!

— Да, — сказала Валери с озабоченным видом, — какая-то семейная ситуация. Она не сказала, но обещала позвонить.

— Понятно, — разочарованно протянула Джина. — И не сказала куда?

— Нет, — покачала головой Валери.

— А вам не трудно присматривать за таким количеством собак и детей? — улыбаясь спросил Рейни, заметив ещё двоих малышей постарше, лет трех и пяти, наблюдающих за ними из глубины дома.

— Наоборот, — рассмеялась она, — они только счастливы, и готовы заниматься друг другом, пока я готовлю.

— То есть как бы Лесси вам в помощь? — улыбнулся Рейни.

— Ну да! Она даже назвала её Лесси! И характер просто золото! — Валери отошла от двери, с любовью наблюдая кампанию детей и собак, которые уже оживленно прыгали и бегали друг за другом.

— Можно задать вам пару вопросов? — спросил Рейни.

Дубчек фыркнула и прогудела:

— Я тебе сказала, что Валери было два года в те времена. Мы уже всё обсуждали.

— Да, — подтвердила Валери. — Если вас интересует тот случай…

— В общем нет, — сказал Рейни задумчиво, — я скорее… Просто поговорить…

— Да, конечно, — сказала Валери, испытывая смешанные чувства, в основном нежелание и испуг.

Она показала на софу и два кресла.

— Да нет, нет, ничего страшного, — Рейни махнул рукой и надел свою самую обаятельную улыбку.

Но тут малыш потребовал опустить его на пол и присоединился к кампании на четвереньках весело визжа. Все стали следить глазами за игрой, и мать тоже немного повеселела и успокоилась.

— Было два года это когда? — Рейни повернулся к Дубчек.

— Когда погиб Фред Болтон, — ответила та.

— А! Значит четыре-пять, когда… э… был судебный процесс. — Двейн постарался не привносить негативной информации в этот счастливый мир.

— Какой? — спросила Валери.

— Это неважно, — ответил Рейни. — Соседи говорят у них был большой сад, не так ли?

— Вы знаете, — сказала она задумчиво, — я и не помню. Хотя кажется да. Но это было давно. Когда я стала ходить в школу, тут уже всё заросло бурьяном.

— А дети? Когда вы стали ходить в школу, где-то тут на улице были дети, с которыми вы ходили? Был ли автобус или родители возили детей?

— А! Да, помню! Был автобус! Я не любила на нём ездить, потому что надо было рано вставать. Мне нравилось, когда меня отвозили. В основном мама.

— То есть вы никого из детей Болтонов не видели вообще?

— Нет. Робин ходила в частную школу, потом уехала в колледж. Мы с ней подружились намного позже, когда она вернулась сюда, уже после развода.

— Когда это случилось?

— Лет семь назад.

— А она вам рассказывала про сад?

— О да! — восторженно заметила Валери. — Она его очень любила.

— Тогда почему же он так запущен?

Валери остановилась и замерла, словно её саму эта мысль только настигла:

— Вы знаете, — задумчиво сказала она, — Робин всегда так грустно говорила о нём! Как будто там прошла самая счастливая часть её детства… У меня было ощущение, что его продали… Но на самом деле не похоже… Странно…

— А другие дети? — настаивал Рейни улыбаясь. — Другие дети на улице? Ведь наверняка кто-то туда забирался! Я когда был мальчиком, очень любил посещать соседские сады! Естественно без приглашения.

— О! Это точно! Моя сестра и кузина очень любили туда забираться! Они были такие разбитные девчонки, особенно когда собирались вместе! Родители просто боялись их оставлять одних, это были, как они говорили, «спички и порох»!

— Хорошее сравнение! — рассмеялся Рейни, — очень образное. И часто они собирались вместе?

— Каждое лето. На месяц или на два. Наши мамы сёстры, и моя тётя просила маму присмотреть за Терри, Терезой, пока они в отпуске. А потом брали нас с Эми к себе на месяц, чтобы мама с папой съездили куда-нибудь.

— Вот как? И Терри и Эми были примерно одного возраста?

— Да. Даже родились в один год и один месяц. Почти как близнецы.

— И они забирались в этот сад?

— Да.

— Там были яблоки или груши?

— Черешни! Совершенно роскошные черешни! До сих пор ещё стоят, только старые и уже почти не плодоносят. Одичали, и вьюн задушил их совсем. Еще два абрикосовых дерева. Но сейчас там пасутся только белки и птицы. А девчонки приносили полные подолы. По ночам.

— Вы же говорили, что вам было два года, — сказала Дубчек с некоторым сомнением.

— Да, я сама и не помню, — ответила Валери. — Но они рассказывали, когда собирались потом. Мне было уже лет семь-восемь. Они болтали все ночи напролет! Это я помню. И про сад, и про черешни с абрикосами! И как Терри себе лоб разбила ночью, и как они напугали скунса!

— А истории про привидения? — улыбнулся Рейни. — Это как бы обязательная часть ночных рассказов.

— Обязательно! — воскликнула Валери, радостно кивая и всплёскивая руками, — Всякие ужасы! Пренепременно!

Рейни сделал вид, что не слышит тихого бурчания Дубчек: «Ну что ты прицепился к этому саду?!» А услышав про привидения закатила глаза, отвернулась и стала наблюдать детей и собак. Однако она была уже достаточно опытной, и не мешала Рейни дрейфовать в ту сторону, куда вела его интуиция.

— Я слышал странные истории про дом судьи, — сказал Двейн, — и про сад. Говорили, что там живут привидения. Они что-нибудь обсуждали из этой серии?

Валери замолчала, глядя на него удивлённо, и вдруг сказала:

— Вы знаете, вы сейчас сказали об этом, и я действительно вспомнила! Они и вправду рассказывали всякие страшилки про этот сад!

— Призрак или чудовище? — спросил Рейни улыбаясь.

— Призрак, — тихо ответила она, явно погрузившись в дальние воспоминания, — Призрак… Они говорили, что видели настоящее привидение!

— Мужчина? Женщина?

— Принц, — задумчиво сказала Валери. — Они говорили, принц. Юноша… В короне, плаще и с мечом… Как странно… И иногда они слышали плач из дома.

— Из дома судьи?

— А? — удивилась она вспоминая. — Нет, нет… Так странно… Там был как бы… Я так поняла из разговоров… Небольшой домик, как беседка... Для садовых инструментов или детских игр… но там... был призрак.

— Который плакал… — сказал Рейни тихо.

— Который плакал, — эхом повторила Валери. — Девочки забирались в тот сад по ночам, но испугались и перестали туда ходить. А я даже не помню там этой беседки… Никогда не видела… Ее уже не было, когда я… — она замолчала в задумчивости.

— Мы можем поговорить с ними? — тихо спросил Рейни, — С вашей сестрой и кузиной?

— Вы простите, Валери, — вмешалась Дубчек, — он не знает.

— Да, ничего, я уже как бы пережила… — ответила та грустно и добавила обращаясь к Двейну, — Моя сестра скончалась лет двенадцать назад от лейкемии.

— А ваша кузина? — спросил Рейни всё ещё не сдаваясь.

— Моя кузина… — взгляд её расфокусировался и она сглотнула комок. — Моя кузина лежит между зелеными ботинками и красной курткой!

— Что? — Рейни, не понимая, посмотрел на Дубчек и увидел то же недоумение.

Но Валери резко встала и только тогда они заметили, что у детей начался какой-то конфликт, который она начала гасить терпеливо и спокойно. Игрушки были перераспределены, сопли и слёзы вытерты, все помирились, и бегание и смех пошли по новому витку. Валери ушла куда-то, ничего не сказав, и они остались в просторной прихожей, глядя друг на друга удивленно. К ним в прихожую время от времени забегала вся веселая команда и с визгами и гавканьем уносилась обратно в комнаты. Последним на четвереньках бежал малыш.

Наконец Валери вернулась заплаканная, держа в руке две фотографии.

— Они так и говорят, — начала она, — «сейчас будут зеленые ботинки», или «а сейчас идём до красной куртки»! — и в ответ на выразительные взгляды добавила, — альпинисты! Они поднимаются на страшную высоту, вдаль от всякой цивилизации. И как будто законы сострадания больше не действуют! Там лежит и умирает человек, а мимо него будут идти десятки и сотни, и никто! Понимаете, никто! — воскликнула она, — не остановится, чтобы помочь!

Она протянула им фотографии. На одной была запечатлена счастливая пара в спортивной одежде на фоне гор, на другой — полузанесенная снегом фигура в сине-белой куртке и красных штанах. Глазницы женщины были засыпаны снегом. На расстоянии лежала другая частично покрытая снегом фигура в красной куртке.

— А потом они там так и лежат, мёртвые, замороженные. Навсегда! Один в зелёных ботинках уже как бы местная достопримечательность. Как это можно?! — продолжала Валери со слезами. — Скажите мне, как? Здесь за каждым пропавшим будут организовывать спасательные операции одну за другой, пока не найдут или не исчезнет последняя надежда, а там…

Она встала и снова ушла к детям, потом видимо в ванную. Пришла уже умытая, но ещё шмыгая носом:

— Терри и Гарри. В прошлом году собирались пожениться и пошли вдвоём на Эверест, заплатили бешеные деньги. Говорят, она оступилась, сломала ногу на подъеме; он пошёл за помощью и не вернулся. До лагеря не дошёл, никто его больше не видел. Скорее всего тоже сорвался и разбился. В одиночку на скалах. И никто не даст и ломаного гроша! Она была жива ещё какое-то время… Ждала помощи, держалась сколько могла…

— Как вы это узнали? — спросил Рейни.

— Один альпинист в лагере был знаком с ними обоими; он встретил Гарри, когда тот спускался за помощью, потом увидел саму Терри там, где она лежала, перекинулся словами. Но когда прошел по маршруту и вернулся, узнал, что Гарри не возвратился, и никто про него ничего не знал. Он пытался что-то организовать, но… Те, кто приходил с горы, сказали, что уже поздно…

Валери помолчала, потом добавила:

— Она была таким удивительным человеком…

— А разве спасательные работы… — начал Рейни.

Вдруг ее телефон зазвонил.

— Робин! Да, это я! Джина!... Да, мы при… Что?! — голос её помрачнел. — Вот как?… Понятно… Что говорит полиция?... Никаких… То есть пока ничего не знаете… И вы сейчас… Денвер… Потом Сноумасс… В полёте нет связи, да, конечно… Где остановитесь? У его жены, понятно. Скажите адрес!... На всякий слу… Спасибо… Обязательно! Чем можем… Да, мы у неё… Передаю…

Она протянула сотовый Валери, повернулась к Рейни и сказала тихо, пока Валери погрузилась в беседу:

— Похоже наш то ли главный подозреваемый, то ли свидетель, исчез в горах Колорадо. Уехал на велосипеде три дня назад и не вернулся…

* * *

— Я вылетаю ближайшим рейсом, — сказала Джина, мрачно выруливая на ночной хайвей. — Как насчет тебя?

— Нет… Там сейчас пока делать нечего, — ответил Двейн, задумчиво глядя на огни встречных машин приглушенные туманом. — Всё самое интересное здесь, и оно только начинается.

— Ну почему тебе так дался этот сад?! С какой такой радости?! Ну зарос!

— Он не зарос, — ответил Рейни так же тихо. — Его убили. Намеренно… и… — он подбирал слово. И не нашёл.

Дубчек пыхтела и фыркала себе под нос, резко обгоняя другие машины. Наконец не выдержала:

— Объясни.

— Хорошо… в порядке бреда… — начал Рейни и замолчал.

Как собрать воедино все впечатления последних дней и все переживания, над которыми витали порой самые посторонние мысли? Как дрейфующие башни среди тумана они поднимались над потоком повседневных рутинных размышлений: «она сказала, что он не мой сын…» «Ты никогда не знаешь, как он себя поведет…» и страх увидеть холодный взгляд, направленный на одинокого мальчика, и этот мальчик, стоящий посреди пустынной улицы, без матери и отца, не знающий, куда идти и кому он теперь нужен на этом свете. И отвертка, холодная и страшная как ненависть.

— Хорошо, в порядке бреда… — начал Рейни снова. — Судья не отличался высокой моралью, у него были романы на стороне, как ты говорила. Когда жена умерла, то стало проще. Он так и не женился снова…

— Ну? — подстегнула Дубчек, когда он замолчал.

— Представь себе, что один роман обернулся последствиями. И она сказала, что либо я на тебя заявляю, либо ты делаешь то-то и то-то.

— Ну? — голос Джины звучал с нарастающей угрозой.

— Этот мальчик твой сын, так что ты о нем и заботься.

Дубчек фыркнула, так что все её могучее тело сотряслось.

— Какая ерунда! — сказала она.

Но Рейни не потерял погружённости в свой транс:

— Но он, судья Болтон, ей не верит, и может быть справедливо не верит, а делать ему нечего. Мальчик отправляется в частную круглосуточную школу, приезжает в гости только на лето, когда школа закрыта… Отец, вернее не отец, а непонятно кто, его не любит и не стесняется это показать. Мстит матери нелюбовью к её сыну. Его поселяют не в доме, а в том помещении в саду, оборудованном под жилье… Но он имеет доступ в дом, имеет там какие-то условные права, хотя бы на еду, на книги… Придумана какая-то легенда, которая объясняет его присутствие. В качестве компенсации он фантазирует, сочиняет свой мир, где он правитель… ходит по ночному саду в картонной короне, плаще и с мечом, он повелевает этим миром… Только в своих фантазиях… А Фред Болтон получает лучшую из игрушек.

Рейни повернулся к Дубчек, а та наконец перестала показывать ему презрение к его измышлениям и даже удостоила мрачного взгляда. И снова уперлась глазами в дорогу.

— Сколько это длилось мы не знаем, может быть не один год, чтобы прочитать все эти книги. А как Фред «играл» с ним можно увидеть по тем ранениям, которые получил напоследок сам Фред…

Он надолго замолчал, давая возможность переварить информацию. И через паузу, Джина подхватила:

— И поскольку Фред любимчик отца, то на него не пожалуешься…

— Да… Тем более, если мальчик живёт там на птичьих правах и идти ему некуда. Но как только ему исполняется… сколько? Восемнадцать, например. Его выставляют из дома. Может быть с какими-то условными деньгами. Живи, где хочешь и как хочешь.

— И тема становится табу в семье, — добавила Джина. — И что-то случилось в саду такое, что выходить туда без воспоминаний об этом уже нельзя…

Рейни молчал. Он своё дело сделал.

Дубчек тоже надолго замолчала, наконец спросила:

— А как мейд-сервис вписывается в историю? — и сама же ответила, — невольный свидетель? Невольная участница?

— Может потому тема мейд-сервиса тоже табу в доме?

— Да, она очень настаивала, что в доме наводили порядок сами. Слишком настаивала.

Джина опять помолчала, вздохнула и наконец добавила:

— Знаешь, что-то в этом есть. По крайней мере есть что спросить у Робин…

— Ладно, — сказала Дубчек, выруливая к дому Рейни, когда их короткое путешествие наконец закончилось. — Только не вздумай. Понятно?

— Что? — невинно спросил тот.

— Вот что ты сейчас думаешь!

Он в ответ улыбнулся и промолчал.

— Я сказала! — она жёстко посмотрела, повернувшись к нему в упор. — Никаких попыток влезть в ночной дом или сад или куда ты там хочешь! Никаких книжек для анализа ДНК! Никаких старых фото-альбомов! Нет! Хватит нам ночных приключений! Еле отбились!

— То есть тебе можно утащить сувенир, а мне нельзя? — сказал Рейни, по-прежнему невинно улыбаясь.

Она открыла рот, чтобы ответить, но в тот же момент зазвонил её телефон.

— Валери? — спросила она, но внезапно её лицо вытянулось, а глаза расширились, — Сейчас будем! — воскликнула она, бросила сотовый Рейни на колени, резко нажала на газ и крутанула руль, так что машина с визгом описала короткую петлю завалившись набок.

— Мигалку!

Рейни вытащил из бардачка и пришлёпнул на крышу.

— Что? — спросил он наполняясь её тревогой и чувствуя мурашки, бегущие по спине.

— Пожар в доме Болтонов, — ответила она.

— Почему у меня странное ощущение, — сказал Рейни, погружаясь в мрачное оцепенение, — что Робин мы тоже больше не увидим?

Дубчек сверкнула на него свирепым взглядом, включила сирену и машина с воем вылетела на ночное шоссе, разметая белёсый густеющий туман.

* * *

Дом полыхал, как преисподняя. Тот самый дом, который они обозревали только что, каких-то пару часов назад, и который, казалось, стоял незыблемо, как вечность. Теперь не было ни одного квадратного дюйма поверхности, не охваченного пламенем.

Деревья полыхали факелами, горели розы, огонь уже пробрался в сад и устремился к лесу. На улице стояло несколько пожарных машин, и все дороги вокруг были перекрыты. В синхронно мерцающем дыму и тумане метались чёрные тени пожарных. Две мощных струи били в это месиво пламени и чёрного дыма, не способные ни в малейшей степени утихомирить буйство стихии.

Припарковавшись за несколько улиц, Рейни и Дубчек пешком пробирались сквозь полицейские и пожарные кордоны, время от времени показывая удостоверения, пока наконец не вышли к дому Валери. Она стояла на своем участке около машины, прижимая к себе малыша, а двое детей постарше сидели на заднем сиденье машины, прилипнув к стеклу. Собаки тоже были уже в машине. Ветер к счастью дул в сторону от их дома, потому они были в относительной безопасности, но жар доставал даже против ветра.

— Валери, что случилось? — воскликнула Джина.

— Я не представляю! — она в отчаянии чуть не плакала. — Я вышла, и увидела, что у них чердачное окно приоткрыто и оттуда идет дым! Я вызвала пожарных, но тут всё вспыхнуло прямо в одно мгновение! Я хотела выехать, но мы замешкались, и тут пожарные машины забили всю улицу, и мы уже не смогли…

В это время с громким треском крыша провалилась внутрь дома. Гигантский язык пламени и фонтан искр взметнулись в ночное небо. Валери вскрикнула, дети заплакали, собаки начали лаять.

Двейн стоял отрешившись от всего и наблюдал это Инферно. Ветер усиливался и раздувал пламя; треск превращался в грохот. В голове звучала тема Дарт Вейдера.

«Что это? Зачем?» спросил он мысленно то чёрное чудовище, и в его воображении появился зверь, вытягивая морду к небу. И следом за искрами в небо летел его вой, полный тоски. И может быть ужаса…

А где-то сзади, казалось, стоял кто-то ещё, куда более страшный, огромный и вырастающий всё выше. И это присутствие было столь ощутимым, что Рейни невольно и не желая медленно обернулся, ощущая мурашки по спине и волосы, встающие дыбом.

Яркие сполохи играли на фасадах окрестных домов и на деревьях, на одежде пожарных и местных жителей. Лица зрителей застыли, как маски ужаса. Туман смешивался с дымом и паром. Все это клубилось оранжево-багровым маревом и колыхалось вокруг. Чёрное небо казалось ещё чернее. И люди, бегающие около огня, отбрасывали мечущиеся тени на этот туман.

И над всем хаосом складывалась еле заметная фигура, чёрный вибрирующий силуэт, вырастающий выше домов и деревьев, словно Годзилла. И музыка нарастала в ушах всё сильнее и сильнее, превращаясь в грохот. И силуэт поднимался выше и выше — кто-то страшный и незримый смотрел на пожар, дирижируя этой музыкой и огнём. И ветер раздувал его чёрно-багровый плащ.

Продолжение следует...

Автор: Соня Эль

Источник: https://litclubbs.ru/articles/58416-kolesnica-zla-glavy-71-72.html

Содержание:

Понравилось? У вас есть возможность поддержать клуб. Подписывайтесь, ставьте лайк и комментируйте!

Подписывайтесь на канал с детским творчеством - Слонёнок. Откройте для себя удивительные истории, рисунки и поделки, созданные маленькими творцами!

Публикуйте свое творчество на сайте Бумажного слона. Самые лучшие публикации попадают на этот канал.

Читайте также: